Мы эволюционировали в мире нулевой суммы, где личность конкурирует с группой. В условиях отсутствия развитой рыночной экономики, чтобы извлечь выгоду из вашего племени, иностранцы могут сделать это только за счет вашего племени.
Автор: Ричард Ханания
Компиляция: Block unicorn
Американская правая сторона заинтересована в восстановлении рабочих мест в производственном секторе. Еще до тарифов «Дня освобождения» Дональда Трампа свободная торговля подвергалась критике как причина ряда проблем, начиная от того, что дети больше не играют на улице, и заканчивая стратегической уязвимостью страны и относительным слабым положением США по сравнению с Китаем.
Тем не менее, эти точки зрения практически не поддерживаются эмпирическими данными, а этические аргументы, лежащие в основе торгового протекционизма, разнообразны: от недостаточно обоснованных до совершенно абсурдных. Несмотря на то, что здравый смысл и подавляющее большинство экономистов пришли к единому мнению, нелепые аргументы против торговли все еще существуют, что указывает на то, что нам нужно понять, что защита рабочих мест в производстве от иностранной конкуренции имеет свои корни в эволюционной психологии. Торговый протекционизм является предпочтением, которое проявляется на пересечении двух очень сильных эмоций: враждебности к чужим группам и эстетического предпочтения к работе по производству материальных товаров.
Крис Коуэлл (Chris Caldwell) недавно раскритиковал торговлю, утверждая, что концепция «государства как единого целого» является чистой фикцией. «Одна и та же политика может восприниматься одной группой людей как неожиданная удача, а другой группой — как катастрофа. Торговля делает вас союзником некоторых иностранцев и соперником для некоторых соотечественников.» Точно так же в книге «Консерватизм: переосмысление» (Conservatism: A Rediscovery) Йорам Хазони (Yoram Hazony) указывает на то, что свободная торговля заставляет рабочих чувствовать себя преданными правительством и бизнес-лидерами, тем самым «разрушая узы взаимной преданности».
Эти аргументы после тщательного обдумывания трудно оправдать. В отношении точки зрения Коудаила, что торговля ставит вас на одну сторону с иностранцами против американцев, можно задать вопрос: разве ограничение торговли не приведет к такому же эффекту? Если я хочу купить деталь у китайского производителя по более низкой цене, а отечественные защитники торговли мешают мне это сделать, разве это не препятствует моему достижению этой цели? Точка зрения Коудаила рассматривает мир без транснациональной торговли как естественное состояние по умолчанию, в то время как движение товаров через границы «создает» ситуацию конфликта между американцами. На самом деле мир без торговли может существовать только благодаря жестким мерам правительства, которое должно вмешиваться, вставая на сторону одних американцев против других.
Аргументы Хазони также представляют собой странный этический взгляд. Когда члены группы делают жертвы, это обычно происходит для того, чтобы помочь целому. Например, солдат может пожертвовать собой на войне, чтобы защитить страну от завоевания. Однако «моральный» аргумент против торговли переворачивает эту концепцию. Благополучие большинства и целого должно быть принесено в жертву ради меньшинства.
Даже если мы принимаем необходимость перераспределения, этот аргумент может быть правомерным только в том случае, если позиция в поддержку торговли касается переноса ресурсов от бедных к богатым. Те, у кого много, могут пожертвовать ради помощи самым бедным из нас. Проблема этой точки зрения заключается в том, что тарифы, как регрессивный налог, оказывают большее влияние на товары, которые составляют более значительную часть бюджета домохозяйств с низким доходом (такие как одежда, продукты питания и бытовая техника). Введение 25% тарифа на импортные стиральные машины повысит цены для всех, но бремя для домохозяйств с минимальной зарплатой будет значительно больше, чем для богатых. Исследования показывают, что тарифы Трампа 2018 года увеличили расходы каждой семьи на 419 долларов в год. Люди с высоким доходом могут не замечать такие расходы, но это значительно влияет на располагаемый доход низкооплачиваемых работников.
Хотя протекционисты сосредоточены на рабочих местах, которые спасают их политики, они игнорируют больший ущерб для других частей общества. Тарифы на сталь, введенные администрацией Буша в 2002-2003 годах, привели к потере 168 000 рабочих мест в отраслях, использующих сталь в качестве сырья, что превышает общее количество рабочих мест в самой сталелитейной отрасли. Тарифы на стиральные машины в первом сроке президента Трампа создали 1 800 рабочих мест, но каждая рабочая позиция обошлась потребителям в убытки до 820 000 долларов.
Учитывая природу экономики США, это вовсе не удивительно. Защитники, похоже, считают, что производство занимает значительную часть национальной рабочей силы. Тем не менее, только 8% внефермерской рабочей силы заняты в производстве, что значительно меньше половины от уровня начала 1990-х годов. Даже если сосредоточиться на менее образованных группах, такие рабочие места все еще далеко не большинство. По состоянию на 2015 год только 16% мужчин без диплома бакалавра работали в производстве, что ниже 37% в 1960 году. Таким образом, даже если игнорировать женщин и всех с высшим образованием, большинство людей на самом деле не имеют тех рабочих мест, которые противники свободной торговли пытаются защитить и развить.
Итак, на чем же основана государственная политика? Должна ли она идти на ущерб интересам всех остальных ради помощи крайне малочисленной части населения, даже если это всего лишь малочисленная рабочая группа? Странность антимонетарных консерваторов заключается в том, что они редко обращают внимание на другие жертвы, которые богатые могут принести для бедных. Для них самый прямой подход — это призыв к увеличению налогов для богатых и усилению перераспределения. Таким образом, они могут сосредоточиться на тех, кто имеет наибольшую способность платить, а не облагать налогами всех (что будет непропорционально влиять на бедных) для помощи крайне малочисленным. Я не выступаю за перераспределение, а лишь хочу сказать, что если это ваша цель, то ограничение торговли не является путем к ее достижению.
Учитывая, что опытные данные убедительно доказывают влияние тарифов, а также существующую структуру американской экономики, многие имеют сильную привязанность к протекционистской политике, которая, безусловно, имеет свои психологические причины. Эволюционная психология предоставляет ответ. Во-первых, мы эволюционировали в мире нулевой суммы между индивидуумом и группой. В условиях отсутствия развитой рыночной экономики, чтобы иностранцы могли извлечь выгоду из вашего племени, они должны сделать это за счет вашего племени.
Президент Трамп четко выразил эту точку зрения, заявив, что торговый дефицит означает, что мы «теряем» деньги за границей. Это, конечно, совершенно бессмысленно. Я покупаю вещи в магазине, потому что обе стороны считают, что добровольная сделка соответствует их интересам. Примечательно, что консервативные интеллектуалы, а также более широкая публика в Америке, редко имеют столь сильные мнения в экономических областях, кроме торговли и иммиграции. Согласно мировоззрению Трампа, разве каждая ситуация с покупателем и продавцом не должна быть какой-то уловкой? Почти никто не понимает экономику таким образом, что указывает на то, что участие иностранцев изменяет восприятие взаимодействия.
Кроме нулевой игры, еще одним связанным аспектом эволюционной психологии является то, как мы воспринимаем природу работы. Как уже упоминалось, защитники протекционизма склонны переоценивать ценность рабочих мест в производственном секторе, а также преувеличивать зависимость нашей экономики от этих рабочих мест. Но почему переход человека с работы на фабрике на должность парикмахера или водителя такси, даже если новая работа может быть более высокооплачиваемой, рассматривается как потеря? Почему американские защитники протекционизма, похоже, завидуют таким странам, как Китай и Вьетнам, где более высокая доля рабочей силы занята в производственном секторе, но они значительно беднее нас?
Ответ снова должен быть прослежён в далёком прошлом и в том, как оно сформировало наш современный мозг. В качестве охотников-собирателей и позже фермеров мы можем видеть, что строители домов или изготовители рыболовных гарпунов явно вносят вклад в общество. Рабочие на производстве — это современный эквивалент, производя товары, которые люди могут видеть и трогать.
Возникновение сервисной экономики является недавним явлением. На протяжении большей части человеческой истории почти вся работа была связана с выживанием — охота, собирательство, сельское хозяйство или изготовление инструментов. Даже в ранний индустриальный период большинство рабочих занимались производством товаров. Но за последнее столетие в развитыx экономикаx произошли огромные изменения. Сегодня большинство рабочих в таких странах, как США, заняты в сфере услуг, включая здравоохранение, образование, финансы, гостиничный бизнес и разработку программного обеспечения. Производительность этих ролей часто абстрактна, что делает их социальную ценность более трудной для понимания большинством людей.
Стоит отметить, что, как и в случае с производственным сектором, сельское хозяйство также часто романтизируется и получает защиту, возможно, потому что у него есть предпредметные аналоги. Как и фабрики, фермы вызывают образы тяжелого физического труда, обеспечения средств к существованию и независимости. Эстетические предпочтения к этому виду труда глубоко укоренились в нашем коллективном сознании. Тем не менее, структура современного труда изменилась. Сельское хозяйство и производственный сектор занимают лишь небольшую часть экономики развитых стран.
Сегодня большинство американцев не производят физические товары. Они предоставляют услуги по уходу, решают проблемы, создают знания или способствуют сделкам. Эти виды работ так же реальны и ценны, как и работа на заводе, но им не хватает интуитивно понятного, видимого результата, который наши умы были сформированы считать ценным. Поэтому ностальгия по производственному сектору не основана на экономической логике или этической ясности, а является инстинктивной предвзятостью к формам труда наших предков.
Конечно, эмоции играют важную роль в политике. Тем не менее, важно осознать, когда нами движут психологические иллюзии. Кто-то может утверждать, что путь к счастью заключается в том, чтобы поддаться нашим природным инстинктам, создать закрытую экономику, позволяющую большему числу людей производить материальные вещи, даже если это приведет к краху нашего уровня жизни. Однако защитники протекционизма почти никогда не приводят такие доводы — на это есть веские причины. Как только вы поймете природу этих предвзятостей и их иррациональность, аргументы против торговли перестанут иметь смысл.
Вот почему сторонники протекционизма утверждают, что их политика в экономическом плане сделает страну лучше или, по крайней мере, перераспределит богатство от богатых к бедным. Правильный ответ заключается в том, что их предположения совершенно неверны. Вместо того чтобы устанавливать торговые барьеры или пытаться возродить давно исчезнувшую картину занятости, мы должны рассмотреть, как лучше всего поддержать существующих рабочих, а не тех, кого мы представляем. Это означает поддержку гибкого рынка труда, более качественного обучения и образования, а также устранение таких неразумных барьеров для существования, как система лицензирования профессий.
На этой странице может содержаться сторонний контент, который предоставляется исключительно в информационных целях (не в качестве заявлений/гарантий) и не должен рассматриваться как поддержка взглядов компании Gate или как финансовый или профессиональный совет. Подробности смотрите в разделе «Отказ от ответственности» .
Как эволюционная психология объясняет противодействие торговле
Автор: Ричард Ханания
Компиляция: Block unicorn
Американская правая сторона заинтересована в восстановлении рабочих мест в производственном секторе. Еще до тарифов «Дня освобождения» Дональда Трампа свободная торговля подвергалась критике как причина ряда проблем, начиная от того, что дети больше не играют на улице, и заканчивая стратегической уязвимостью страны и относительным слабым положением США по сравнению с Китаем.
Тем не менее, эти точки зрения практически не поддерживаются эмпирическими данными, а этические аргументы, лежащие в основе торгового протекционизма, разнообразны: от недостаточно обоснованных до совершенно абсурдных. Несмотря на то, что здравый смысл и подавляющее большинство экономистов пришли к единому мнению, нелепые аргументы против торговли все еще существуют, что указывает на то, что нам нужно понять, что защита рабочих мест в производстве от иностранной конкуренции имеет свои корни в эволюционной психологии. Торговый протекционизм является предпочтением, которое проявляется на пересечении двух очень сильных эмоций: враждебности к чужим группам и эстетического предпочтения к работе по производству материальных товаров.
Крис Коуэлл (Chris Caldwell) недавно раскритиковал торговлю, утверждая, что концепция «государства как единого целого» является чистой фикцией. «Одна и та же политика может восприниматься одной группой людей как неожиданная удача, а другой группой — как катастрофа. Торговля делает вас союзником некоторых иностранцев и соперником для некоторых соотечественников.» Точно так же в книге «Консерватизм: переосмысление» (Conservatism: A Rediscovery) Йорам Хазони (Yoram Hazony) указывает на то, что свободная торговля заставляет рабочих чувствовать себя преданными правительством и бизнес-лидерами, тем самым «разрушая узы взаимной преданности».
Эти аргументы после тщательного обдумывания трудно оправдать. В отношении точки зрения Коудаила, что торговля ставит вас на одну сторону с иностранцами против американцев, можно задать вопрос: разве ограничение торговли не приведет к такому же эффекту? Если я хочу купить деталь у китайского производителя по более низкой цене, а отечественные защитники торговли мешают мне это сделать, разве это не препятствует моему достижению этой цели? Точка зрения Коудаила рассматривает мир без транснациональной торговли как естественное состояние по умолчанию, в то время как движение товаров через границы «создает» ситуацию конфликта между американцами. На самом деле мир без торговли может существовать только благодаря жестким мерам правительства, которое должно вмешиваться, вставая на сторону одних американцев против других.
Аргументы Хазони также представляют собой странный этический взгляд. Когда члены группы делают жертвы, это обычно происходит для того, чтобы помочь целому. Например, солдат может пожертвовать собой на войне, чтобы защитить страну от завоевания. Однако «моральный» аргумент против торговли переворачивает эту концепцию. Благополучие большинства и целого должно быть принесено в жертву ради меньшинства.
Даже если мы принимаем необходимость перераспределения, этот аргумент может быть правомерным только в том случае, если позиция в поддержку торговли касается переноса ресурсов от бедных к богатым. Те, у кого много, могут пожертвовать ради помощи самым бедным из нас. Проблема этой точки зрения заключается в том, что тарифы, как регрессивный налог, оказывают большее влияние на товары, которые составляют более значительную часть бюджета домохозяйств с низким доходом (такие как одежда, продукты питания и бытовая техника). Введение 25% тарифа на импортные стиральные машины повысит цены для всех, но бремя для домохозяйств с минимальной зарплатой будет значительно больше, чем для богатых. Исследования показывают, что тарифы Трампа 2018 года увеличили расходы каждой семьи на 419 долларов в год. Люди с высоким доходом могут не замечать такие расходы, но это значительно влияет на располагаемый доход низкооплачиваемых работников.
Хотя протекционисты сосредоточены на рабочих местах, которые спасают их политики, они игнорируют больший ущерб для других частей общества. Тарифы на сталь, введенные администрацией Буша в 2002-2003 годах, привели к потере 168 000 рабочих мест в отраслях, использующих сталь в качестве сырья, что превышает общее количество рабочих мест в самой сталелитейной отрасли. Тарифы на стиральные машины в первом сроке президента Трампа создали 1 800 рабочих мест, но каждая рабочая позиция обошлась потребителям в убытки до 820 000 долларов.
Учитывая природу экономики США, это вовсе не удивительно. Защитники, похоже, считают, что производство занимает значительную часть национальной рабочей силы. Тем не менее, только 8% внефермерской рабочей силы заняты в производстве, что значительно меньше половины от уровня начала 1990-х годов. Даже если сосредоточиться на менее образованных группах, такие рабочие места все еще далеко не большинство. По состоянию на 2015 год только 16% мужчин без диплома бакалавра работали в производстве, что ниже 37% в 1960 году. Таким образом, даже если игнорировать женщин и всех с высшим образованием, большинство людей на самом деле не имеют тех рабочих мест, которые противники свободной торговли пытаются защитить и развить.
Итак, на чем же основана государственная политика? Должна ли она идти на ущерб интересам всех остальных ради помощи крайне малочисленной части населения, даже если это всего лишь малочисленная рабочая группа? Странность антимонетарных консерваторов заключается в том, что они редко обращают внимание на другие жертвы, которые богатые могут принести для бедных. Для них самый прямой подход — это призыв к увеличению налогов для богатых и усилению перераспределения. Таким образом, они могут сосредоточиться на тех, кто имеет наибольшую способность платить, а не облагать налогами всех (что будет непропорционально влиять на бедных) для помощи крайне малочисленным. Я не выступаю за перераспределение, а лишь хочу сказать, что если это ваша цель, то ограничение торговли не является путем к ее достижению.
Учитывая, что опытные данные убедительно доказывают влияние тарифов, а также существующую структуру американской экономики, многие имеют сильную привязанность к протекционистской политике, которая, безусловно, имеет свои психологические причины. Эволюционная психология предоставляет ответ. Во-первых, мы эволюционировали в мире нулевой суммы между индивидуумом и группой. В условиях отсутствия развитой рыночной экономики, чтобы иностранцы могли извлечь выгоду из вашего племени, они должны сделать это за счет вашего племени.
Президент Трамп четко выразил эту точку зрения, заявив, что торговый дефицит означает, что мы «теряем» деньги за границей. Это, конечно, совершенно бессмысленно. Я покупаю вещи в магазине, потому что обе стороны считают, что добровольная сделка соответствует их интересам. Примечательно, что консервативные интеллектуалы, а также более широкая публика в Америке, редко имеют столь сильные мнения в экономических областях, кроме торговли и иммиграции. Согласно мировоззрению Трампа, разве каждая ситуация с покупателем и продавцом не должна быть какой-то уловкой? Почти никто не понимает экономику таким образом, что указывает на то, что участие иностранцев изменяет восприятие взаимодействия.
Кроме нулевой игры, еще одним связанным аспектом эволюционной психологии является то, как мы воспринимаем природу работы. Как уже упоминалось, защитники протекционизма склонны переоценивать ценность рабочих мест в производственном секторе, а также преувеличивать зависимость нашей экономики от этих рабочих мест. Но почему переход человека с работы на фабрике на должность парикмахера или водителя такси, даже если новая работа может быть более высокооплачиваемой, рассматривается как потеря? Почему американские защитники протекционизма, похоже, завидуют таким странам, как Китай и Вьетнам, где более высокая доля рабочей силы занята в производственном секторе, но они значительно беднее нас?
Ответ снова должен быть прослежён в далёком прошлом и в том, как оно сформировало наш современный мозг. В качестве охотников-собирателей и позже фермеров мы можем видеть, что строители домов или изготовители рыболовных гарпунов явно вносят вклад в общество. Рабочие на производстве — это современный эквивалент, производя товары, которые люди могут видеть и трогать.
Возникновение сервисной экономики является недавним явлением. На протяжении большей части человеческой истории почти вся работа была связана с выживанием — охота, собирательство, сельское хозяйство или изготовление инструментов. Даже в ранний индустриальный период большинство рабочих занимались производством товаров. Но за последнее столетие в развитыx экономикаx произошли огромные изменения. Сегодня большинство рабочих в таких странах, как США, заняты в сфере услуг, включая здравоохранение, образование, финансы, гостиничный бизнес и разработку программного обеспечения. Производительность этих ролей часто абстрактна, что делает их социальную ценность более трудной для понимания большинством людей.
Стоит отметить, что, как и в случае с производственным сектором, сельское хозяйство также часто романтизируется и получает защиту, возможно, потому что у него есть предпредметные аналоги. Как и фабрики, фермы вызывают образы тяжелого физического труда, обеспечения средств к существованию и независимости. Эстетические предпочтения к этому виду труда глубоко укоренились в нашем коллективном сознании. Тем не менее, структура современного труда изменилась. Сельское хозяйство и производственный сектор занимают лишь небольшую часть экономики развитых стран.
Сегодня большинство американцев не производят физические товары. Они предоставляют услуги по уходу, решают проблемы, создают знания или способствуют сделкам. Эти виды работ так же реальны и ценны, как и работа на заводе, но им не хватает интуитивно понятного, видимого результата, который наши умы были сформированы считать ценным. Поэтому ностальгия по производственному сектору не основана на экономической логике или этической ясности, а является инстинктивной предвзятостью к формам труда наших предков.
Конечно, эмоции играют важную роль в политике. Тем не менее, важно осознать, когда нами движут психологические иллюзии. Кто-то может утверждать, что путь к счастью заключается в том, чтобы поддаться нашим природным инстинктам, создать закрытую экономику, позволяющую большему числу людей производить материальные вещи, даже если это приведет к краху нашего уровня жизни. Однако защитники протекционизма почти никогда не приводят такие доводы — на это есть веские причины. Как только вы поймете природу этих предвзятостей и их иррациональность, аргументы против торговли перестанут иметь смысл.
Вот почему сторонники протекционизма утверждают, что их политика в экономическом плане сделает страну лучше или, по крайней мере, перераспределит богатство от богатых к бедным. Правильный ответ заключается в том, что их предположения совершенно неверны. Вместо того чтобы устанавливать торговые барьеры или пытаться возродить давно исчезнувшую картину занятости, мы должны рассмотреть, как лучше всего поддержать существующих рабочих, а не тех, кого мы представляем. Это означает поддержку гибкого рынка труда, более качественного обучения и образования, а также устранение таких неразумных барьеров для существования, как система лицензирования профессий.